Юный бхакта Арсений встает в три утра, нахмурен и зол, открывает форточку, возжигает сандал, протирает пол. Возвратившись из ванной, садится на пестрый коврик — презент из Непала. На алтаре перед ним Нрисимха львиноголовый, и со свирелью Кришна Гопала, ниже сухие тела поджарые, словно с младенчества старые, и младые йогины, то ли из сахара, то ли из белой глины — душелечебный консилиум, святые ачарьи. Кудрявый Гопала косится маслиновыми очами мимо Арсения, где над диваном выше гитары улыбается Приянка Чопра в розовом сари. Юный бхакта Арсений белобрыс и худ, почти что прозрачен. Узкие плечи в размытых татуировках, на скуле шрам обозначен. Сонный, полуприкрыв глаза, перебирает бусины-вишни, шепчет как можно тише «Харе…Харе…Харе…» — мятный изо рта ветерок. За стенкою мать поворачивается на другой бок. «Харе…Харе…Харе…»... Худая шея тянется вверх, выше — он еще не умеет сидеть правильно, не утомляя спины и ног. Четыре утра. Сандал отдает последний дымок. Арсений невольно подается вперед.